Выглядело это все весьма подозрительно, поскольку люди в незнакомой машине явно все время, пока мы разговаривали, сидели в ней. Когда я подъезжал на встречу, я, конечно, не разглядывал подряд все машины, но и прохожих вокруг не видел. Конечно, это могло быть совпадением, но я забеспокоился. На всякий случай я подождал еще минут пятнадцать в темноте, пытаясь определить по звукам, остался ли еще кто следить за мной, если это действительно слежка. Но ничего необычного больше не происходило — вокруг стояла почти полная тишина, над домами висел желтоватый слегка срезанный с одной стороны диск луны, и лишь издалека со стороны проспекта изредка доносился шум мотоциклетных двигателей и автомобильных сигналов. А мимо за все время не проехало ни одной машины.

Решив, наконец, что кроме меня вокруг больше никто ни за кем не следит, я сел в машину и позвонил по мобильному телефону покупателю последнего пакета с таблетками, которому его должны были уже доставить. Тот взял трубку и на вопрос, все ли в порядке с моей передачей, подтвердил, что она уже прибыла, никаких проблем нет. На всякий случай я позвонил еще нескольким клиентам, которые забирали у меня таблетки днем. Но у них тоже все было в полном порядке.

Если бы это действительно была полиция, то они должны были бы прямо сейчас и проводить аресты, когда наркотики у людей на руках. Завтра товар уже будет перепрятан в надежные места или перепродан, и никаких доказательств не останется. Поэтому я решил, что это либо случайность, либо следить пытался кто-то из самих покупателей — может, охрану себе так обеспечивал или пытался выяснить, нет ли за мной слежки. Но, в любом случае, если опасность и была, то она благополучно миновала, и я спокойно поехал домой отсыпаться.

Проснулся на следующий день поздно, когда уже пришло время обеда, с отчетливым чувством внутреннего спокойствия, какое обычное бывает после вечеринок, когда мы употребляли экстази. Про себя я даже подумал, от чего это — правда ли я столько пыли вчера надышался около станка, как будто таблетку принял, или это из-за ощущения выполненной большой работы? Не торопясь, я привел себя в порядок, принял душ, выпил кофе и собрался ехать в свою «столовую». После вчерашнего трудового дня там надо было поскорее прибраться, чтобы не вызывать лишних подозрений у случайных посетителей.

Я вышел из дома и, подойдя к машине, натолкнулся вдруг на Калле, который поджидал меня в компании четырех-пяти мужчин. Они обступили меня, и комиссар очень официальным тоном, явно давая понять, что мы не знакомы, произнес: «Вы арестованы. Вам придется проехать с нами». Зная повадки Калле, я поначалу даже не очень удивился такой встрече, решив, что он опять придумал какой-то полицейский спектакль, чтобы чего-то от меня получить или заставить что-то сделать. Калле, правда, давно ни о чем таком меня особо не просил и тем более не настаивал, но я думал, что скоро все выяснится. Самым простым было предположение, что он опять решил помирить меня с Марво.

Но, сев в машину с его людьми, которые крепко зажали меня на заднем сиденье с обеих сторон, я вскоре обнаружил, что мы едем ко мне на базу, куда я и сам собирался. Я задавать лишних вопросов и спорить не стал, открыл своими ключами все двери и впустил гостей. Подчиненные Калле разошлись по комнатам, все внимательно осмотрели, а потом принялись все дотошно фотографировать и собирать в специальные пакетики. В общем, все это выглядело как самый настоящий обыск.

Работы у людей комиссара было много — по столам везде валялись обломки таблеток и россыпи порошка, пакетики с бракованными таблетками, которые я оставил, чтобы пустить их потом снова в переработку, химическая посуда и ванночки с остатками лактозы, в которых я взвешивал порошки, когда готовил смесь. Я, ничего не понимая, с полчаса за всем этим наблюдал, а потом, когда мы с Калле в какой-то момент остались в комнате вдвоем, спросил, что все это значит.

— Это не я придумал, — сказал он, вроде как даже оправдываясь. — Пришел такой приказ. Все о нем знают, мне приходится выполнять. — Потом медленно прогулялся туда и обратно несколько раз вдоль окна, как бы что-то обдумывая, и обнадеживающе покачал головой: — Не переживай. Посмотрим, что можно будет сделать. Вариантов у нас тут много, как тебя вывести. Но ты молодец! Успел все сделать.

Потом подошел поближе и, чуть отвернувшись в сторону, чтобы держать в поле зрения вход в комнату, почти на ухо приглушенным голосом продолжил:

— Мне это все, естественно, не надо. Я к тебе сюда почти каждую ночь иногда заглядывал. Так что, если все было бы по-настоящему, надо было вчера или позавчера тебя брать, со всем товаром. Не волнуйся. Придумаем что-нибудь. — И, похлопав меня по плечу, подтолкнул к выходу, мол, секретничать не надо при всех, пойдем к остальным.

В моей конторе мы просидели до самого вечера, пока его подчиненные собирали таблетки и порошок из всех закоулков, осматривали и подробно описывали все оборудование. Когда они заполнили протоколы и дали их мне на ознакомление, выяснилось, что всего полицейские нашли около 12 тысяч готовых таблеток экстази и еще порядка 2 кг порошка. По их документам получалось, что все эти наркотики хранил я, что является серьезным преступлением.

Я отпираться не стал и сразу дал пояснение, что все это — исключительно мое личное имущество, которое я никому продавать и ни с кем делить не собирался. Расчет у меня был самый простой. Раз все так обернулось, что обыск у меня проводится по-настоящему, надо быть готовым к тому, что потом последует и настоящее обвинение. И тут надо быть уже очень внимательным, каждое неосторожное слово может обернуться лишними годами тюрьмы.

Отрицать что-то в моем положении было бесполезно, ведь я сам открыл своими ключами двери, внутри полно моих отпечатков пальцев и оставались кое-какие личные вещи. Кроме того, наверняка анализы мочи и крови покажут, что я в последние дни имел дело с наркотиками. Но я знал, что за простое хранение пусть даже и очень большого количества наркотиков наказание не такое уж и суровое. Куда меньше, чем если бы речь шла о торговле наркотиками или если бы у меня были какие-то сообщники. Тут сразу добавляется обвинение в преступном сговоре, создании преступной группировки, и еще немало всего придумать можно. К тому же, как только появляется соучастник, полицейские сразу получают возможность настраивать нас с ним друг против друга, плести всякие интриги, чтобы один начал топить другого. А пока я один, и спрос только с меня одного.

Закончив обыск, полицейские закрыли мою контору, все опечатали и отвезли меня в арестный дом, где в Эстонии обвиняемые сидят до суда. В России такие заведения называют СИЗО — следственными изоляторами.

Через день полицейские доставили меня в Центральное полицейское управление, в кабинет Калле, причем помимо него там была и прокурор. Сперва она задала обычные дежурные вопросы по поводу моего дела, а я подтвердил свои прежние слова: признаю, что хранил у себя в офисе экстази. А потом прокурор многозначительно сообщила, что у нее есть для меня предложение — заключить сделку со следствием, благодаря которой ко мне может быть применена статья 205 Уголовно-процессуального кодекса. По этой статье прокуратура могла бы снять с меня обвинение, если я окажу помощь в раскрытии более серьезного и опасного преступления. А преступление это заключалось в том, что, как сказала прокурор, они получили данные о том, что чуть не всю торговлю наркотиками в Эстонии взяли под контроль «общаковские».